Прошло уже более четверти века, как распался Советский Союз. Противоречивые отголоски, эхо этого обрушения ощущаем до сих пор и, наверное, будем ощущать еще долго. Но осталось немногое, что по-прежнему объединяет нас - бывших граждан бывшей империи, куда бы ни занесла судьба - советская еда,
Пенсионерка и бывшая учительница математики Агата Денисовна Марфина после смерти мужа переезжает в элитный поселок к семье дочери. Она тоскует по прежней жизни, когда каждый вечер они с мужем играли в шахматы и обсуждали его повседневные дела. Но однажды став единственным свидетелем загадочного
Три истории и языковое противостояние переплетаются в тот момент, когда московский татарин приезжает в Татарстан, чтобы уговорить старомодного казанца продать дом в центре. У него есть все для счастья: жена-чудо, строптивая дочь, сестра-актриса, розовая коза и много проблем. По версии столичного
1962 год. Москва. Владимир Ионесян, по кличке Мосгаз, стал первым официально признанным серийным маньяком в Советском Союзе. Его кровавые деяния навсегда вошли в историю криминалистики, а его прозвищем мамы пугали детей.\r \r Представляясь работником Мосгаза, маньяк свободно проникал в квартиры
Ведьмы, оборотни… Наши предки преследовали их и беспощадно уничтожали. Но потомки этих исчезнувших цивилизаций и сейчас обитают в магическом Тайном городе, который много тысяч лет существует на территории Москвы и сокрыт от глаз обычных людей защитными чарами. Но некоторым все же удастся в него
Чудом избежавший трибунала летчик-истребитель Рудаков отправляется на опасное задание в тыл врага. Самолет Рудакова сбивают, но ему удается выжить и угнать с аэродрома вражеский Messerschmitt. Под прикрытием чужих «крыльев» Рудаков присоединяется к войне с фашистами в составе партизанского отряда.
Иван Шухов, рядовой солдат, по законам военного времени после немецкого плена оказывается в родной стране заключенным Щ-854. Среди снегов вместе с другими зеками Шухов строит будущий завод-гигант космической промышленности. Несмотря на несправедливость, голод, унижение и страх, даже в каторжном